Проданная душа

Рыболов продал душу нахлысту. Поддался соблазну и продал. Решение было принято осознанно, в здравом уме и при твердой памяти. Друзья не понимали. Для них нахлыст – это недоразумение, детская забава, красивая, но бесполезная игрушка.

- Хватит дурью маяться – говорили они в сердцах. - Действительно ли тебе так уж нужен этот нахлыст?

Рыболов и сам не мог ответить на этот вопрос, но что-то в этом способе ловли было необычное, волнующее и это подкупало. Дело даже не в привлекательности самого процесса. Глубоко в сердце рыболов чувствовал перемены. Благодаря нахлысту он и рыбалку стал воспринимать иначе. Острее? Тоньше? Он не мог этого объяснить.

Как и прежде, рыболов брал с собой на реку обычные и привычные снасти, но все чаще предпочитал ловить на простенькую нахлыстовую удочку, оставленную ему в вечное пользование хорошим другом. Он сдружился с этой снастью. В его уловах больше не было знатных трофеев, поскольку рыболов ловил теперь по большей части голавлей, но радости от такой рыбалки стало больше…

Прошло уже минут двадцать, как их дружная рыбацкая братия на двух припорошенных пылью легковушках добралась до своего заветного места.

Рыболов сидел, подобрав ноги на самом краю песчаного обрыва. Кроткое утреннее солнышко приятно пригревало спину. Запотевшая бутылка пива стояла рядом на примятой траве. Лучи солнца насквозь пронизывали цветное выпуклое стекло, отчего казалось, что напиток внутри светится. Впереди целые сутки долгожданной отрады.

К рыболову подошел Анатолий и, заглянув прямо в глаза, с тревогой в голосе спросил:

- Саня с тобой все нормально?

Похоже блаженство, изображенное на лице рыбака, успокоило приятеля, но он на всякий случай переспросил - Ты в порядке?

- Все отлично, Толька! Вот сижу и наслаждаюсь видами. Решил пока вы не «стартонули», присмотреть за рекой. А ты, чего до сих пор не в лодке?

- Смотрю, ты здесь один сидишь, думаю, мало ли, может, укачало.

Рыболов благодарно улыбнулся:

- Я сейчас, я скоро, вот только пиво допью и присоединяюсь.

Анатолий первым из друзей заметил, что с рыболовом что-то не так. Вот и сейчас, вся компания, пересмеиваясь, наперегонки готовит лодки к выходу. Все спешат, суетятся, а он сидит на краю обрыва и смотрит куда-то в вечность. Странный стал, как будто и не рыбак вовсе, а так, погулять вышел. Несколько раз было такое, что все разбегутся по своим рыболовным делам, а он достанет свою удочку, настроит и машет ею из одного конца поляны в другой, гоняя по воздуху пестрый лоскуток ткани. Может так несколько часов кряду промахать… чудак. А то, что рыбу стал отпускать, так это вообще ни в какие ворота.

Рыболов по-прежнему сидел у кручи. Внизу продефилировала разношерстная вереница из надувных лодок. Он помахал друзьям рукой и победно сжал ладонь в кулак, изобразил знаменитый жест Че Гевары:

- Ни хвоста, ни чешуи!

Наконец-то он у любимой реки. Виды, запахи, звуки - все до боли знакомо. Речушка, как на ладони, распласталась во всей красе: смирная и вольная. Чуть левее, сразу за песчаным пляжем она резко уходит вправо на самую яму. С обрыва хорошо видны темные силуэты затопленных у свала сучковатых стволов. Торчащие из воды щербатые коряги издали похожи на закопченные подсвечники. На той стороне реки величественно блистая залитой солнцем листвой, слегка покачиваются в такт ветра огромные рослые деревья. Они растут так густо, что не пропускают свет, поэтому внутри зарослей черно. Над деревьями порой пролетают серые цапли и кажется, что они своей кривой шеей вот-вот зацепят верхушки деревьев. Прибрежная песчаная полоса берега плотно покрыта водянистыми кувшинками, рогозом и осокой. По вечерам, когда совсем стемнеет, сюда приплывает дружная семейка бобров и, высадившись на берег, громко хрустит, смачно поедая сочную растительность. Ночью воздух чист и хруст свежей зелени хорошо слышен, как будто бобры рядом.

Рыболов знает эти места наизусть, как растрепанную и до дыр зачитанную детскую книжечку. Время остановилось. Ему хотелось насытиться окружающей благодатью. Не торопясь, без суматохи, чтобы не дай Бог, ничего, не упустить. Как он раньше не замечал красоту, казалось бы, таких обыденных вещей, как этот нависший над головой бирюзовый купол неба, кем-то надорванный узор паутинки, висящий на кусте или этот огненно - рыжий шарф на шее симпатичного жучка щелкуна спешащего по своим делам? Нет, конечно же, он замечал, только не наслаждался, не упивался этим так, как сейчас, по-особенному.

Рыболов закрыл глаза, лег на спину и, прислушиваясь к звукам, глубоко набрал в легкие терпкий аромат благоухающего лета…

Он сплавлялся по реке сидя в «двухколенке», как он в шутку окрестил свою лодку. Течение медленно и плавно несло его мимо заросших берегов. Нахлыстовая удочка тихонько насвистывала однообразную мелодию, и он каждой клеточкой своего тела ощущал ее трепетную сущность. Вместе они одно целое, как хорошо отстроенный по камертону дуэт, звучат в унисон слаженно и точно. Ветра на воде почти нет. Шнур летит вперед и вверх, свободно и плавно изгибаясь по всей длине. Парусящий коричневый жук, с торчащим жалом делает в воздухе головокружительный пируэт и шлепается на воду. Рыбка вот-вот подойдет. Близко.

- А все-таки мы, нахлыстовики народ фартовый! – размышлял о своем выборе рыболов. - Далеко не каждый допускается к такой радости. Конечно, вход в нахлыст свободный и открыт для всех желающих, но вот остаться в нем, позволено лишь избранным, допущенным по особому изволению Вселенной. Хорошо, что не стал никого слушать, а внимал только голосу своего сердца.

Поклевка! Внутри ойкнуло и радостно забренчало.

- Пам-пам-парарарам! – торжественно пела та самая душа, которую рыболов по контракту обменял на безмерное чувство счастья, свободы и гармонии.