Медведи, медведей, медведям, о медведях.

Нет, не подумайте, что я знаю о медведях, больше, чем вы. Просто есть несколько интересных фотографий — моих, но не только и не столько, и было несколько встреч с медведями, в результате которых ни один медведь не пострадал, впрочем, ни один из нас не пострадал так же.

Камчатская река Жупанова встретила нас таким количеством медведей, что оторопь брала. В первый же день сразу после того, как вертолет улетел, мы, едва закинув вещи в домики, ринулись в реку. Прозрачная зеленоватая вода, несколько друзей вокруг, яркое солнце, почти полное отсутствие опыта общения с медведями и полная уверенность в том, что здесь и сейчас медведь не может появиться! Меня шаг за шагом тянуло на середину реки, куда я и продвигался, с трудом преодолевая сильное течение, будто у берега было меньше рыбы. Мы перекрикивались, показывали свои уловы, но постепенно увлекались процессом, меньше обращали внимание друг на друга, не смотря на возгласы, раздающиеся выше и ниже по реке. Я не обратил внимания на крик выше меня, но обернулся, услышав необычное тявканье: в ста метрах выше ловила рыбу медведица и три медвежонка выпрашивали у нее добычу. На шнуре у меня яростно задергался крупный голец, но я не мог оторвать глаз от семейства, а потом увидел товарища, стремительно шагающего по берегу от медведей, в сторону лагеря. Тут я опомнился и честно — от страха рванулся к берегу, но не рассчитал и с головой окунулся в воду, а дальше, уже не разбирая куда ступаю, падая и вставая, двинулся прочь, выплевывая воду и спотыкаясь о камни.

Этим же вечером, в то время как мы, расположившись на берегу реки, готовились к ужину и вкушали аперитив, в лучах заката (прошу прощения за клише, но это было именно так) по противоположной стороне реки шло наше семейство. Мы довольно громко приветствовали медведей, но они решительно не обращали на нас внимания. Медведица лениво заходила в воду, доставала рыбу, разрывала и отдавала медвежатам. Мы выпили за их здоровье, предлагали медведям, но они отказались. Собака, привязанная у лагеря, жалобно скулила и жалась к старику — смотрителю лагеря. Медведи медленно, в течение получаса шли мимо нас, ниже по реке — метрах в ста пятидесяти — перешли на нашу сторону и продолжили удаляться, исчезая в дали и надвигающейся ночи. 

Следующий день не оставил нас без медведей. Проплыв около пятнадцати километров, мы видели медведей раз пять. Самой интересной была встреча крупного самца: он сидел словно тюлень по горло в воде, шарил по дну лапами, доставал очередную рыбу и начинал есть, держа ее обеими лапами над водой. Мы проплыли метрах в десяти от него, а медведь только посмотрел на нас без выражения, хотя у него и не может быть выражения, так как отсутствуют мимические мышцы, что иногда сбивает людей с толку — до самого момента нападения медведи не рычат как собаки и кажутся добродушными мишками. Мы решили не испытывать судьбу и не стали подплывать ближе к зверю.

Следующий медведь — черный с большим горбом — ждал нас в мелкой протоке, где мы шли взабродку пока рафт с гидом плыл по основному руслу. Медведь не видел нас, ветер был в нашу сторону, так что и унюхать нас он не мог. Мы решили обойти его через кусты по медвежьим тропам, чтобы встретить и сфотографировать из засады как можно ближе. Минут десять бега и быстрой ходьбы совершенно вымотали нас, потому что идти приходилось не по человеческой тропе: там и тут валялись остатки гниющей рыбы, кучи медвежьих экскрементов. Иногда попадались ровные круглые ямки — медведи, когда жарко, выкапывают в сырой земле неглубокую яму, вставляют свой зад в прохладную почву, охлаждая себя. Бурелом, упавшие деревья, через которые нужно перелезать, нависшие коряги, под которыми нужно пролезать — это все с двуручными удилищами и тяжелым фотоаппаратом и, конечно, в вейдерсах. Вот мы и на берегу протоки. Должны были обогнать его метров на пятьсот: как бы ни так, миша неторопливо идет впереди нас ровно на том же расстоянии. Мы не сдались, сделали еще марш-бросок, при этом взмокли так, что даже если бы мы обогнали медведя, то фотографировать бы я не смог — пот застилал глаза, очки запотели… В любом случае, медведь снова обогнал нас. Потом мы сообразили, что у медведя и шаг шире, и ног больше, и идет он по течению, а не по лесу. Хотя, кто его знает, может это каждый раз был новый медведь, ведь речка петляла, и не было видно, сколько всего медведей на этом участке.

Ну наконец лагерь, по пути к которому уже после лесного марафона мы заметили еще несколько медведей. Прекрасное место: галечный остров, разделенный на части мелкими протоками, в которых резвится мелкий голец, вид на заснеженный вулкан, теплый вечер, солнце еще довольно высоко. Только поставили палатки, как на косе появился медведь, сел, в лапах рыба — ест. Я подумал, что на сегодня уже достаточно, но он сидит и сидит. Все уже провели свои фотосессии, и я не удержался. Взял удочку и фотоаппарат. Медведь тем временем подошел к лесу и сел на берегу. Я сделал несколько забросов, так как медведь сидел в тени деревьев, и кадр не рисовался. Стоило мне поймать маленькую микижку, как медведь вышел из тени, сел в воде и стал живописно чесаться. Только я схватил фотоаппарат, удерживая удочку между ног, медведь перестал чесаться и лег на дно, выставив только морду, как бегемот. За это время микижка, глубоко заглотив муху, успела отойти к «прарыбам», и я, размахнувшись, бросил ее в медведя. Он проигнорировал мой подарок, даже не обернувшись, и вскоре встал и пошел в лес, не находя мое общество ни приятным, ни безопасным, покачивая с достоинством своим мокрым задом.

Утро было ясным и прохладным. Горячий омлет с морскими гребешками и свежий кофе придали сил для утренней рыбалки. Мы направились к мысу, но там нас ждал вчерашний медведь. Не поднимая шума, мы направились к противоположному мысу нашего острова, выше по течению. В мелководной старице на спокойной поверхности расходились круги, над водой поднимались плавники: пара забросов, сухая мушка — несколько маленьких микижек, гольцов и даже кундж. Не интересно. Дошли до места, где кончаются кусты и начинается галечная коса, — за кедровым стлаником в паре метров от берега на задних лапах стояла огромная медведица. Она, наверное, давно почуяла нас, так как мы шли по ветру, и встала, чтобы лучше разглядеть — медведи всегда так делают — они подслеповаты и глуховаты, но нюх у них отличный, только непонятно, как они всякую падаль жрут частенько при таком-то нюхе... Мы не стали испытывать судьбу, быстро достали ракетницу и выстрелили в воздух. Медведица бросилась на противоположный берег, за ней из кустов выскочили два медвежонка — почти черные, с бурыми воротниками. Быстро добежав до берега, они скрылись в кустарнике.

Мы успокоились, правда, не очень быстро, и даже немного половили, все время оборачиваясь, шаря глазами по обоим берегам. Кстати, эта привычка сохранилась у нас до конца сплава: заброс — огляделся, проводишь муху — оглядываешься, вываживаешь рыбу — делаешь перерыв — взгляд на берег. Все это, конечно, только когда идешь по реке пешком. На рафте не так страшно — на медведей смотришь как в кино. Рафты яркие, медведи замечают их быстро и стараются раствориться в кустах. А вот идти по лесу совсем неприятно. Мало того, что идешь по ЕГО дороге, переступаешь через ЕГО постель, заходишь в ЕГО туалет, где часто лежит свежая «куча», что еще дымится в вечерней прохладе, но ты просто физически чувствуешь, что где-то рядом находится огромный зверь, который бегает в три раза быстрее тебя, весит в пять раз больше тебя и совсем не ожидает встретить тебя на своей тропе и — что еще страшнее — может просто испугаться и случайно оторвать тебе голову, как той бабушке, что обнаружила мишку в своем огороде: он лакомился ее малиной, так она не нашла ничего умнее, как подбежать к нему и садануть по заду сковородкой. Понятно, он обиделся, развернулся и махнул лапой — голова так и отлетела. Поэтому, увеличивая шансы на сохранение головы, мы шли по лесу — а по воде часто было просто не пройти, т.к. глубоко или огромные валуны преграждали дорогу — и кричали, типа, ого-го, или э-ге-гей. А когда надоедало, запевали кусочки из оперных арий. Звучало жутко, но нам это было только на руку, — ведь медведю медведь на ухо мог и не наступить, так что мы надеялись, что медведь не только услышит наши громкие крики, но и ужаснется очень фальшиво исполненным ариям. К нашему счастью, на тропе медведя мы так и не встретили.

В этот день, спокойный и солнечный, и медведей было мало. Вот только раз, проплывая в пяти метрах от нависшего обрыва, поросшего кипреем и кедровым стлаником, прямо перед нами возникла огромная рыжая морда с ушами, торчащими в разные стороны. Морда имела выражение очень нахальное и хитрое одновременно, а рыжий цвет добавлял огня этому выражению. Медведь, а точнее его морда, скрылся мгновенно, будто это была только голова, а не целый медведь, непонятно только куда, ведь кусты были очень низкими.

Другая интересная встреча произошла на следующий день. Мы постепенно продвигались вниз по течению, река становилась полноводнее, рыба — крупнее. Мы готовились ловить крупную рыбу, привязывали поводки потолще и выбирал мух покрупнее. Однако у реки было свои, отличные от наших, планы: река стала коричневой, как кофе с молоком. Мы видели небольшое извержение вулкана — видимо оно и испортило воду. Несколько правых притоков несли не воду, а черную или коричнево-красную жижу, которая, смешиваясь с чистой водой, придавала ей кофейный цвет, так что вода не просматривалась и на пять сантиметров. Понятно, что ни мы рыбу, ни рыба наши приманки не могли видеть. С такой же проблемой столкнулись и медведи. И они, и мы знали только один способ поймать рыбу: найти чистый приток покрупнее и либо пойти по нему вверх, либо ловить в месте его впадения, пока его вода не смешается с грязным общим потоком. Сверившись с картой, мы направились к одному из таких притоков и, естественно, обнаружили там медведицу с медвежонком. Мы долго наблюдали за ними метров с сорока — медведица не боялась нас или просто не видела, а медвежонок, как только посмотрел в нашу сторону, тут же спрятался за маму, обхватив ее массивную… талию своими лапами, уже снабженными длинными когтями. Когда мы насмотрелись, а медведи, по нашему мнению, подкрепились, — пришлось немного покричать, чтобы привлечь внимание, а потом выстрелить в воздух ракетницей, что прогнало семейство и позволило нам половить в чистой воде вдоль берега. С этической точки зрения, возможно, это было не супер правильно, но, в конце концов, они могут вернуться через час-другой.

Этим же днем произошла еще более интересная встреча. Река разбилась на несколько мелких проток, одинаково мутных, но в мелких местах можно было если не ловить, то видеть рыбу, продирающуюся вверх по течению. На одном из таких мест мы и встретили медведя, большого буро-рыжего самца. Все бы хорошо, но на этот раз нас несло прямо на него, так что нам пришлось выскочить из рафта и удерживать его на быстром течении, пока наш камчатский друг Виталий, в буквальном смысле уговаривал медведя уйти с дороги по-хорошему: «Мишаня, уйди, — вещал Виталий, на всякий случай вынув весло из уключин и держа его наперевес, — нам тут бы проплыть нужно, а стрелять не хочется, вдруг ты подумаешь про нас не то, мы ребята мирные, просто рыбу ловим, вон ты какой красивый, ушки лохматые, попа толстая, глаза маленькие, плечи широкие, когти длинные». Когда Виталий дошел до когтей в описании медвежьей красоты, он сглотнул и немного потряс веслом, медведь повернул голову, помялся с ноги на ногу, сделал полшага в сторону Виталия. Мы замерли, а Виталий громко запел «Из-за острова на стрежень…». Это сильно смутило медведя, он потряс головой, словно пытаясь освободиться от слов песни, впрочем, Виталий пел очень прилично, и, сохраняя лицо, или морду, медведь, не Виталий, с достоинством пошел в кустарник.

Последняя встреча ждала нас в лагере, откуда мы планировали улететь на следующий день. На берегу нас ждали две замечательные собаки: старый самец лайки и молодая голубоглазая хаски. Старый пес был ветераном. Много лет назад зимой в лагере жил сторож и пес. Несколько дней шел сильный снег, мело, вертолет должен был прилететь, но погода не позволяла. Волки выли все ближе и ближе и, в конце концов, просто окружили сторожку и стали ждать. Пес лаял изнутри, но это не очень беспокоило волков. Днем сторож выглянул в окно, не увидел волков и решился сходить по нужде. Вот только когда он вышел из кабинки, что стояла всего в нескольких метрах от дома, волки его уже ждали, но в этот же момент и пес выскочил из дома. Пес был сильно крупнее, но волков было больше. Трое кинулись на собаку, четверо рванулись к старику сторожу, но тот успел в два прыжка добежать до лестницы на крышу дома, так как волки были на пути к двери дома и прорываться туда у него желания не возникало. Сторож сидел на крыше, а пес сражался с волками. Они распороли ему брюхо, порвали все уши, куски шкуры, смоченные кровью свисали со всех сторон. Но главное пес сделал — отвлек волков от сторожа, иначе они его бы встретили сразу за дверью, шансов у него бы не было. Оба выжили чудом: пес после драки с волками спрятался в доме, куда волки, не зная, есть ли там еще люди, побоялись зайти, а сторож, не смотря на то, что вертолет прилетел только следующим утром, умудрился не замерзнуть насмерть — только ноги отморозил, повезло, что накинул старую дубленку и валенки, когда выходил. Вертолет забрал обоих. Хозяин лагеря настоял на операции, и пса вернули к жизни, а через месяц он уже вернулся в лагерь, где и доживал свою собачью жизнь в покое. У него даже есть друг — конечно, медведь. Когда медведь, тоже старый и глухой, выбирается из леса на противоположный берег реки и сидит в воде, поедая рыбу, пес встает на берегу, протяжно лает в сторону медведя, но не в страхе или от желания охранять свою территорию, а по привычке, как бы разговаривая с медведем. Тот иногда поворачивает голову в сторону пса, отвлекаясь от рыбы, смотрит на него, мотает головой, мол, ну что лаешь, старый, лежи себе на солнышке, пока зима не настала. Пес отворачивается или ложится на берегу, не сводя глаз с друга. А когда медведь долго не появляется, пес выходит на берег и начинает точно так же лаять в сторону леса на противоположном берегу, как бы скучая и призывая друга появиться и скрасить его скучные часы. Молодая хаски не принимает участия в их разговоре, ее больше интересуют гости, а в сторону медведя она даже не смотрит. Видимо, относительно молодые рыбаки привлекательнее относительно старого медведя!

Нельзя сказать, что встречи наши были совершенно безопасными. Может мы просто сохраняли правильную дистанцию, чувство которой так легко утратить, часто встречая этих симпатяг. У нас были опытные гиды, у гидов — оружие, у каждого из нас в кармане — ракетница. Но и мы были склонны к сокращению дистанции, и гиды вовремя снабжали нас страшными рассказами о погибших туристах — погибших, как правило, по собственной неосторожности. В конечном счете, ежегодно на Камчатке погибает от рук человека около пятисот медведей и только один человек от лап медведя. Спрашивается, кто же опаснее?

Фото: Андрей Фирсенко, Антон Поспелов